Дина Крупская
Бог говорит - пустыня внемлет
Здравствуй, пустыня
В иллюминаторе внизу – редкие белые облачка и бескрайний желтый песок в темных, как будто влажных пятнах. Строю догадки насчет происхождения непонятных пятен, одна бредовее другой. Вдруг до меня доходит – это просто тени облаков. Легкие облака, летучие тени, желтый песок. Вот ты какая, пустыня.
Потом начинаются горы - одинаково серые, голые, корявые образования. Ни рыжих сосен, ни альпийских лугов, ни снеговых вершин. Никаких признаков жизни. Совсем не похоже на привычные глазу горы наших широт.
Внезапно под крылом - изумрудная зелень и бирюзовая голубизна – море!
Снижаемся. Белой кляксой внизу – город, куда мы летим. Рукотворный оазис в пустыне.
Шарм Эль Шейх
Именно рукотворный. И вода, которая течет по трубам, и земля, на которой все растет – привозные.
Кругом пустыня, а тут – зеленый рай, невероятной окраски цветы и кустарники, стилизованные отели, все разные. Пальмы торчат – одни лохматые, у других на макушки надеты какие-то приспособления, напоминающие ночные колпаки.
В аэропорту – обложенный камнями пятачок с ковриком для молитвы. Мы приехали в полдень, время намаза, и место было занято.
Шарм Эль Шейх – город отелей. Их здесь не меньше трехсот, и кроме магазинов и ресторанчиков, построек другого назначения, без оглядки на туристический бизнес, здесь нет. Любой местный знает несколько слов на всех языках, и всегда безошибочно угадывает, на каком с тобой заговорить. Когда идешь по рынку, где торгуют восточными безделушками, сто раз ответишь на два стандартных вопроса: «Откуда вы?» и «Как тебя зовут?». На первый они отвечают сами – русских здесь больше всего. Если не отвечаешь на второй, следует перечисление имен: «Наташа? Катя? Ольга?» Впрочем, не обольщайтесь, от вас хотят одного – чтобы вы потратили свои деньги в их лавке. Но если вы ничего не купили, они ни за что не покажут недовольства. Закон здешнего рынка: если просят 50 египетских фунтов – торгуйся до 25. Те, кто не пытается что-нибудь продать, - например, таксисты, – просто предлагают взять тебя в жены. По крайней мере, мне предлагали. Предлагают ли мужчинам – не знаю.
Как в этих отелях кормят! Множество блюд на любой вкус, плюс еще десятка три видов сладостей. Питание двухразовое. Набирай в тарелку сколько осилишь, но из столовой выносить нельзя: иначе днем не проголодаешься и лишишь заработка здешние ресторанчики, а они тоже живут за счет туристов.
Мне было очень странно ощущать себя курортницей. Я привыкла к другому виду отдыха – с рюкзаком, чтобы непременно «брать» вершины или еще что-нибудь преодолевать – расстояние, усталость... А здесь чувствуешь себя богатой барышней, здесь «берешь» в прямом смысле. Все стараются тебе услужить, постель меняют каждый день, на одеяло кладут огромный красный цветок. К этому быстро привыкаешь. Слишком быстро. Странное дело, никогда бы не подумала, что мне это может понравиться. Однако нежиться на солнышке и бултыхаться в теплом бассейне среди зимы оказалось не так уж и тягостно.
Днем пекло, ночью довольно прохладно и ветрено. Двигаться на жаре хочется медленно и плавно, экономя энергию. Кажется, будто плывешь в раскаленном потоке воздуха, и ты – одна из волн этого потока.
Идешь по улочке к морю, а строители, возводящие стены очередного отеля, дружно прекращают работу и провожают тебя взглядами. «Хелло!» - на запыленных темных лицах белеют широкие улыбки. Понятное дело, их-то женщины не расхаживают в шортах и футболках. В отличие от отдыхающих иностранцев, стремящихся к минимализму в одежде, местные, независимо от пола, ходят в длинных платьях: так прохладнее.
Красное море
Розовая гора вдалеке, впитавшая лучи уходящего солнца, растет посреди воды, мимо нее снуют белые пароходы. Пляжи строго разграничены по отелям, на чужой вас вежливо не пустят. В море ведет обычный по форме пирс, только надувной. Он кончается небольшим понтоном на границе кораллового рифа. Ветер нешуточный, понтон прыгает на крутой волне, и далеко не каждому удается держать равновесие. Но стоит оказаться в воде – и забываешь о том, что на этот ветер придется потом вылезать мокрой. Ты разглядываешь разноцветных рыб, они разглядывают людей в разноцветных купальниках и масках, болтающихся на поверхности. Трудно сказать, у кого более осмысленный вид.
Синай
Синай – место встречи континентов и разъединения морей, ворота из Африки в Азию и мост между Средиземным и Красным морями. Полуостров почти необитаем – песчаные долины и горы.
Здесь живет горстка бедуинов (слово означает «кочующий житель пустыни»), которые выращивают финики и разводят коз, и монахи монастыря Святой Екатерины. Кроме них, пустыню населяют волки и лисы, гиены и горные козлы, газели и орлы. Но их мы не встречали.
Некоторые утверждают, что слово Синай происходит от семитского «сен», что означает «зуб», - по форме его гор. Другие считают, что от богини луны Син, которой поклонялись доисторические обитатели пустыни. Кстати, растущая луна здесь перевернута вверх рожками, как улыбка Чеширского кота.
Гора Моисея
Это название разговорное. Вообще-то это гора Хориву, монахи называют ее «Священный пик». Здесь, на высоте 2285 м Господь вручил Моисею скрижали веры и десять заповедей. Считается, что если подняться сюда ночью с фонарем и встретить восход, тебе простятся все прошлые грехи, поэтому вверх по серпантину плотной вереницей идут паломники из разных стран. Сзади обгоняют пешеходов верблюды с седоками и погонщики, - это еще один вид заработка в пустыне. Бедуины, или греки, как они себя величают, толпятся у подножия горы вместе со своим разлегшимся в пыли горбатым транспортом и твердят: «Камаль, камаль – карашо». В смысле – кому верблюд, хороший верблюд. Не знаю, насколько удобно на нем сидеть, но в темноте о его беззвучном приближении узнаешь по запаху. Несколько сбивает с мысли о накопленных грехах, честно говоря.
Хозяева «камалей» оставляют вас в покое только на последних сотнях метров, где щадящий серпантин кончается, и начинается весьма крутой подъем. Но здесь их сменяют те, кто верблюдом не обзавелся, предлагая взять вас под ручки и помочь карабкаться.
Вот и вершина с часовней, посвященной Святой Троице. Тут вам опять не дают сосредоточиться, предлагая купить осколки камней с отпечатками растений, расколотые надвое камешки с кристаллами внутри, обточенные в форме пасхальных яиц мельхиор, агат, александрит. Но и это не последний рубеж для заработка. На самых удобных позициях для встречи восхода, всюду, где можно сесть, встать или просто прислониться, бедуины настойчиво советуют взять напрокат одеяла и матрасы, купить перчатки и платки, поскольку наверху всего два-три градуса тепла (вы, наверное, знаете, что чем выше, тем холоднее, и если внизу ночью + 15, то на высоте 2 км будет около 0).
А потом взошло солнце. И вся суета померкла в его лучах.
Солнце на Синае встает необычно. Видишь бледную желто-розовую макушку светила, но не над горизонтом, как ожидал, а выше: она показывается из плотной темной дымки, которая днем рассеивается.
Кстати, еще более странный восход я наблюдала на Белом море, - над водой выпрыгивал небольшой яркий шарик, снова прятался, снова выпрыгивал, трансформировался в трапеции, треугольники, какие-то немыслимые фигуры, и только потом приобретал форму нормального срезанного снизу диска.
Но на море этот оптический обман был связан с преломлением света на волнах. А здесь – как будто марево раскаленной пустыни за ночь густеет, уплотняясь к горизонту до консистенции тучи. По крайней мере, так кажется.
И вот серые, бесцветные волны каменной пустыни медленно насыщаются золотистым светом, меняют окраску, как гигантский хамелеон. Все ярче, ярче сияние, пока не становится нестерпимым. Горы залиты расплавленным золотом. Вид с горы – как из космоса. Хочется зажмуриться, настолько это зрелище прекрасно. Далеко внизу вьется ниткой серпантин дороги. В бинокль можно разглядеть среди гладких валунов едва различимые бугры лежащих верблюдов. Они сливаются с горами, формой и цветом подражая окружающему пейзажу.
Разговоры смолкли, только дружное многоголосое «Ах!», одинаковое на всех языках, пробегает над головами зрителей и тает в морозном воздухе, да щелкают затворы фотоаппаратов. Но разве пленка в состоянии передать это жгучее счастье красоты!
Монастырь Святой Екатерины
К монастырю спускаемся через ущелье по тропе, вырубленной монахами в скалах. Отвесные стены возвышаются над нами, все в дырках, трещинах.
Ветер выделывает с ними что хочет, словно это не мощные камни, а куски пластилина.
Вот лицо воина-крестоносца в шлеме с обломанным рогом, вон фигуры двух женщин, лежащих в позах рафаэлевских красавиц.
Вот целая процессия древних языческих идолов, – словно пустыня запечатлела в скалах историю человечества.
На красивом плато из маленьких камешков выложено сотни две пирамидок – по виду обычных «туриков», которыми туристы отмечают на горных тропах повороты или стоянки. Оказалось, их складывают монахи, поднимаясь сюда по праздникам для молитвы.
Настоящее имя Святой Екатерины до крещения – Доротея. Она родилась в 294 году в Александрии. Во время преследования христиан в период правления императора Максиминуса, Доротея публично заявила о своей вере в Иисуса Христа и обвинила императора в том, что он приносит жертвы идолам. Несмотря на пытки, она сумела обратить в христианство даже членов семьи императора и римскую аристократию. После казни ее тело исчезло: ангелы перенесли его на вершину высокой горы Синая, носящей теперь ее имя. Три века спустя монахи монастыря, построенного Юстинианом, повинуясь видению, поднялись на гору, нашли останки Екатерины и поместили их в золотую раку в церкви.
В монастырском дворе растет та самая неопалимая купина, из которой Бог в пламени огня обратился к Моисею. Это единственный куст такого рода на всем Синайском полуострове, причем ни одна попытка высадить его отросток в другом месте успеха не имела! Нужно дотянуться двумя руками до ветки, прочитать молитву и загадать желание. Все, кто хотел, дотянулись, кроме меня, коротышки: неловко было прыгать в столь священном месте на глазах у иностранных паломников. В часовню Неопалимой купины входят без обуви, помня заповедь Бога, данную Моисею: «Сними обувь твою с ног твоих; ибо место, на котором ты стоишь, есть святая земля» (Исход, 3:5).
У стен монастыря бегают босоногие, чумазые мальчишки, продают брошюрки и камни. Сфотографировала бедуина с верблюдом. «One dollar», - мрачно сказал он.
Прощай, пустыня
Для меня Египет – это очень простые и сильные понятия: уж если солнце, то на полную катушку; если пустыня – то ничего лишнего, шуршащий песок и молчаливый камень; если ветер, то такой, что насквозь продувает. И море - ясное, могучее, полное жизни.
Здесь действительно очищаешься. Прожариваешься до костей, из головы выветривается все ненужное. Ровно на семь дней, а потом – назад, на круги своя, в снежную слякоть средней полосы. Это ведь родная слякоть, любимая.