Дина Крупская
Китай: линии жизни
Фото автора
С чего начать?
Сижу и листаю альбомы за десять лет путешествий, раздумывая, как же рассказать о Китае. Снимков и подглядок множество, и я готова ими поделиться, но не знаю, с чего начать. Пусть помощниками в этом станут фотографии: как якорьки, брошенные в море памяти, они неизменно приводят тебя в то место, где были сделаны, и погружают в то же состояние.
За первые четыре года поездок у меня наметилось несколько излюбленных китайских тем-сюжетов. О полях – об их геометрической индивидуальности и непредсказуемости, о труде и крестьянах, о восхитительных подробностях их быта, непривычных для русского горожанина, о лодках и черепичных крышах, об удивительных камнях Тяньчжушаньского заповедника с их поэтическими названиями.
О полях
Друзья, с которыми мы ездим каждый год в заповедник Тяньчжушань (провинция Анхой), уже привыкли, что при виде распаханных, или затопленных, или убранных, или заставленных «соломенными человечками» полей – «грязи», в понимании большинства нормальных людей - меня охватывает охотничья дрожь, и я, как маньяк, кричу «Остановите автобус!» и пытаюсь вывалиться из окна с фотоаппаратом наперевес.
Действительно, в некоторых странах есть понятие «ярусное земледелие», когда рельеф местности вынуждает жителей пристраивать огороды прямо на горных склонах. А если основной продукт питания у них – это рис, который выращивают на залитых полях (вода защищает от паразитов и сорняков), то что делать, чтобы вода не выливалась? Нужно, чтобы склоны перестали быть покатыми, верно? Вот и придумали способ – распахивать землю ступенями.
Конечно, мороки с этим способом уйма. Чтобы удерживать воду и в нужный момент уводить ее с поля, была создана дренажная система с хитрыми приспособлениями. И кроме того, чтобы устроить вместо склона ступеньки, нужно переформатировать, говоря компьютерным языком, а не компьютерным – перекидать лопатами) всю почву на горе! Сначала рис сеют густо, и поле затапливают, а когда он взойдет, ростки рассаживают на расстоянии ладони друг от друга. Нет, вы представляете? Это вам не ящик с рассадой, выращенной на окне, высадить в грунт. Это КИЛОМЕТРЫ полей. И вот большая часть китайского народа проводит месяц по щиколотку в воде, согнувшись буквой «Г» и вручную растыкивая нежные ростки на огромных угодьях.
А им в это время, между прочим, нужно спешить со сбором чая – второй самой распространенной в Китае сельскохозяйственной культурой, иначе листья на кустах состарятся, и вкус чая станет грубым, не таким ценным. В результате их трудов получаются страшно живописные для чужеземца пейзажи, мимо которых трудно пройти, не залюбовавшись.
О жизни крестьян сложено много очень похожих друг на друга, незамысловатых народных песен. Приведу для примера одну, в ней подробно расписывается каждый месяц года. Я ее переводила для книги Вероники Виногродской «Страна чая или изысканность простоты», издательство «Ганга». Это книга о чае, как вы догадались.
Первый месяц. Сестры, в горы!
Чайный сад пора сажать нам.
Если время мы упустим,
Понесет семья убыток.
Во второй - корзины почек
Остроносых, с белым пухом, -
Чай вкуснейший, самый ценный
Получил земли хозяин.
Третий месяц - торопливый,
Ведь сезон дождей все ближе!
И порхают над ветвями
Руки, быстрые, как ветер.
А четвертый - самый трудный:
Мы спешим, наш чай стареет,
И забот крестьянских жаждет
Поле с рисовой рассадой.
Пятый месяц. В чайной кроне
Насекомые плодятся.
Папа сбрызнет их раствором,
Дед воскурит благовонья.
И шестой приходит месяц.
Мы разводим шелкопряда.
Чайный сад зовет нас в горы,
Грядки требуют прополки.
И седьмой приходит месяц,
Принеся осенний ветер.
Время ткачества. И юбку
Вышью я цветками чая.
И восьмой пришел. Корицу
Мы с сестренкой собираем.
Наш коричный чай цветочный
Кто ни пробовал – все хвалят.
Вот пришел девятый месяц,
Ян Двойной. Конец работам.
Нам вино не по карману,
Сами гоним - сами пьем.
Вот пришел десятый месяц.
Чай в корзинах отдыхает.
Свахи входят друг за другом.
Стыдно как! А в сердце - радость.
И в одиннадцатый месяц
Паланкин забрал невесту.
Младшая сестра осталась,
Смех покинул сад на склоне.
А в двенадцатый – за землю
Срок пришел платить аренду.
Половина лишь осталась
Выручки за целый год.
Вообще, самая характерная черта китайской поэзии – это простота выразительных средств. Вот стихотворение Ли Бо, самого известного поэта Китая.
Думы в тихую ночь
На кровати лунного света поток.
Словно белый иней на землю лег.
Голову поднимаю – вижу луну за окном.
Голову опускаю – вижу далекий дом.
(Перевод Дины Крупской)
Можно ли проще и пронзительней сказать о тоске по родине?
О восхитительных подробностях быта
О эти плетеные из тростника плоские блюда, в которых и носят, и продают, и сушат, и хранят разные продукты - выгоревшие на солнце, бывалые, потрепанные! Не знаю, что уж в них такого, но они неизменно вызывают у меня умиление чуть не до слез.
Они бывают огромные (полтора-два метра в диаметре) - для сушки зерна и кореньев, и небольшие (их носят стопкой на коромыслах из распиленного пополам ствола бамбука) - для торговли. Очень удобно. В чем товар принес, в том и разложил на земле.
Торгуют в основном там, где проходят экскурсионные тропы заповедника. Чем торгуют? Чаем (кипяток в термосах тоже приносят с собой!) и печеньем, китайской лапшой и вареными в чае яйцами, игрушками и всякими мелочами из бамбука и тростника с изображением главной горы заповедника – горы Тянь Чжу (в переводе - Небесный Столб). И живыми тритончиками, сверху черными, снизу дико оранжевыми. Каждый день по лестнице в километр высотой - заповедник-то горный - идут груженые товарами крестьяне из ближайших деревушек и несут килограмм по 75. Сами щуплые, невысокие, чаще - немолодые. Вот один такой дедок бодро топает по ступеням и приветливо улыбается. На гибком коромысле с двух сторон по тюку.
Мужчина из нашей группы, очень крепкий человек почти вдвое крупнее дедка, попытался поднять это коромысло. Поднять-то поднял, хотя и с трудом. А шагу ступить не смог, так оно пружинит, раскачивается! Здесь нужен навык и безупречное владение телом. Так что поневоле веришь, что именно эти горы стали источником древнего боевого искусства тайцзи, в основе которого - умение прочно стоять на ногах, «укореняться».
О эти стоптанные тапки со смятыми задниками, покорно ждущие хозяев у порога дома, одинаковые у всех, потому что это самый дешевый вид обуви, да к тому же единственный в местном магазине.
О эти невероятные, чаще трехколесные, с позволения сказать, транспортные средства, бегающие по городским дорогам без оглядки на светофоры и разделительные полосы, как замороченные муравьи. Хотя нет, муравьи как раз очень строго соблюдают свои правила уличного движения. А юркие мопедо- и велосипедо-тачки спокойно едут по встречной, не ругаются друг на друга, ничего не боятся и вполне дружелюбно сигналят.
О эти тачки и корзины!!!
О завалы во дворах какой-то коры, тростника, папоротника, бамбуковых стволов и веток с листьями, бог ты мой, чего только они не сушат...
О это вечное, никак не сохнущее во влажном климате белье, беззащитное в своей простоте исподнее, трогательно вывешенное перед каждым домом. Сушилка для белья тоже из бамбуковых веток.
Вообще, бамбук в крестьянском хозяйстве незаменим. Его едят (ростки), из него делают палочки для еды и лыжные палки, строят заборы и беседки, прокладывают желоба для воды и мастерят мебель, посуду и разнообразный рабочий инструмент, ведра, бочонки...
И главное, он служит украшением горных склонов! (О эти рощи, дружно качающие одинаково пушистыми головами!) Осенью он не меняет цвет. Если бамбук покраснел, значит, он скоро погибнет. А вы знаете, что бамбук – это трава, тростник? Что из глупого ростка-подростка он становится крепким мужчиной в полном рассвете сил всего за 40 дней! Причем растет прелюбопытно, тоже совсем не как дерево. Сначала выстреливает в небо нежная стрела, укутанная в защитные коричневые латы, и только на приличной высоте начинает сбрасывать уже ненужную оболочку и вытягивать ветки, подставлять небу узкие ладошки листьев.
Долго потом лежит под юным деревом сброшенная шкура, грубеет, твердеет, становится похожа на настоящую древесную кору, а ствол навсегда остается зеленым, голым и гладким. Как будто бамбук сначала сомневался в поисках своей истинной сущности, ведь он оказался перед сложным выбором: как жить дальше - деревом с корой или беззащитной травой, и в конце концов принял решение, что сможет выстоять одной только силой духа!
У бамбука внутри пусто, утром хлопнешь дружески по коленчатой ноге – гудит в ответ, поет, роняет тебе на голову росу со своей заоблачной высоты.
О вызывающие уважение своей непонятностью красные иероглифы, начертанные у входа в дома! Нам объяснили: в новогодний праздник все пишут на дверях пожелание счастья и удачи. Эта надпись весь год ободряет хозяев.
О дети, бегающие в штанишках со специальной прорехой на всю попу, чтобы не снимать все при срочной надобности! О вежливые подростки, звонко кричащие «Халё!» - в смысле хэллоу - по дороге из школы! О молодежь, серьезной толпой сопровождающая иностранца в магазине. Идут на расстоянии десяти шагов, обернешься – будут заинтересованно оглядывать прилавки, отстанут, но вскоре снова догонят. Любопытные, они изо всех сил стараются соблюсти приличия.
О случайные встреченные на горных серпантинных дорогах взрослые с широкой улыбкой и распахнутым сердцем – эти обязательно спросят, где живешь, из какой страны, как тебя звать, есть ли муж и сколько у тебя детей. Впрочем, об этом можно только догадаться. Язык их напоминает весеннее птичье пение под окнами. Очень красиво, но непонятно.
Да, о языке нужно сказать особо. Чтобы его изучать и говорить на нем, нужен особо развитый слух, потому что большое значение в нем имеют ударения. Четыре разных ударения. Один звук (например, цзин), произнесенный с разным ударным рисунком, будет означать четыре разных слова. А то и все десять. В Китае невероятное количество диалектов, причем отличаются они друг от друга вовсе не так, как наш вологодский говорок от питерского. Там люди из двух ближайших провинций могут друг друга просто не понять, и тогда им приходится переходить на общепринятый пекинский диалект. А фильмы и передачи по телевизору показывают с субтитрами-иероглифами, чтобы все знали, о чем речь. Потому что иероглифы-то не отличаются. Причем мало отличаются они даже от японских! Японец может запросто читать китайскую газету, хотя на слух не поймет ни слова: звучание у китайского и японского языков совсем непохожее.
О вязанки жесткой соломы на осенних полях после уборки урожая – милые мои «соломенные человечки».
Когда они высохнут, их развернут и сложат друг на друга в копну. Вопрос – зачем? Может, крыши сараев покрывать? Вряд ли. У них даже будки, простите, уборных во дворах покрыты черепицей.
О черепичные крыши!!!
О лодках, черепичных крышах и… злом духе
Знаете, почему в Китае углы крыш загибаются вверх? Считается, что злой дух (черт) может войти в дом только по прямым линиям. Излишняя прямолинейность здесь ни в чем не приветствуется. Не потому ли китайцев считают хитрыми, что в самой их культуре заложен этот нелобовой принцип? В знаменитом «Рассуждении о ста заболеваниях» Лао Цзюня, где он говорит о нравственных причинах любой болезни и способах исцеления, среди прочих невероятно полезных правил есть вот такое: «Прямотой наносить вред людям – это болезнь». Я считаю, что это произведение длиной в семь страничек каждый человек должен иметь дома и периодически заглядывать в него, чтобы корректировать свой моральный облик. Есть среди правил всем понятные, а есть удивительные, которые заставляют призадуматься западного человека. Все силы своего сердца сосредоточить в одной любви – это болезнь. Стремиться к наслаждениям, разрушая моральную силу-дэ – это болезнь. Унижая людей, возвышать себя – это болезнь. Пользуясь силой, побеждать людей – это болезнь. Считать людей глупыми, а себя мудрецом – это болезнь. Определять достоинства и недостатки других людей – это болезнь. Делая добрые дела, ждать воздаяния – это болезнь. Из-за вспыльчивости идти наперекор – это болезнь. Ревновать – это болезнь. Много сомневаться и мало верить – это болезнь… Все это очень просто и вместе с тем очень тонко. Разве нам приходило в голову, что Вести себя расковано, не соблюдая норм ритуала – это болезнь, Тайно подглядывать в отверстия и щели – это болезнь, Стремиться к веселью и любить смеяться – это болезнь? Легко ли увидеть за нашими вполне безобидными на первый взгляд маленькими слабостями таких разрушителей и вредителей, как гордыня, зависть, ненависть, презрение, жестокость?
Ну, хорошо, хорошо, вздохнете вы, а при чем же тут лодки?
А не при чем, просто – КРАСИВО! Но я так и не узнала, почему вода в заводях рек, бегущих с гор Небесного столба, такая зеленая. Подобной воды я нигде больше не видала. Как и многого другого.
И, наконец,
Об удивительных камнях
В заповеднике Тяньчжушань на небольшой площади находятся 53 «удивительных» камня. Чем же они удивительны? Формой. Их названия говорят сами за себя: Улитка, Птица, ждущая возвращения супруга с Восточной вершины (!), Меч в камне, Лицо князя, Камень, прилетевший с неба, Львы, играющие в мяч, Голубой дракон, Волшебный мост, Старая черепаха, ползущая к морю, Медитирующий монах.
Но что слова… Картина будет неполной, даже если добавить к этому стрекот гигантских мух-скрипучек (похожих на наших цикад, только крупнее, и песня у них посложнее), шум водопада горной реки, туманы, приходящие с вершин, немыслимые облака…
Не знаю, что вам еще рассказать словами. Слова вообще материя очень ненадежная. Пора бы нам, людям, уже как-то осваивать новые способы общения, без слов. На том и замолкаю.
P.S. Китайцы целый день работают. Рядом с нашей гостиницей постоянно шла стройка, огораживали стеной реку, чтобы не подмывала берег. Как думаете, что делают рабочие, с утра до вечера перенося в парах тяжеленные каменюки на своем гибком бамбуковом коромысле? Нет, неправильно, не матерятся. Они… ПОЮТ!