Снежные флаги – поднять!

Дина Крупская, 2005

Долой традиционное новогоднее обжорство перед телевизором! Взвихрим пространство! – решили мы с подругой, подговорили такого же, как мы, искателя приключений Жору из Одессы, раздобыли тонну теплой одежды и – главное! - «кошки» и ледоруб, взяли в руки лыжные палки и поехали встречать Новый год на Эльбрус.

За первые полчаса путешествия, в поезде Москва-Нальчик, наши рюкзаки заметно полегчали – мы съели львиную долю припасов, не успев выехать за пределы Московской области. В Нальчике поезд оккупируют таксисты, предлагая довезти до Чегета. «У меня «Газель», - гордо говорит один, кивая на обыкновенную «Волгу», причем на заднем сиденье уже сидят трое. И нас трое. Плюс рюкзаки. «Как ветер домчу!» - обещает лихой горец.

Едем по ущелью вдоль реки Баксан. Справа склоны голые и рыжие от глины, а слева – белые от снега, поросшие соснами с огненными стволами, замерзшие на лету водопады стоят корявыми ледяными столбами. Это оттого что солнце за короткий зимний день успевает лишь едва скользнуть по западным склонам, проходя у них за спиной, зато восточные полдня думают, что пришла весна.

Неширокая, но бурная река бежит по Баксанской долине, прогрызая путь во льду. Берега заросли странными деревьями с желтым налетом на ветвях. «Облепиха», - бросает шофер. Приглядываюсь – точно, это не налет, а ягоды. В самой середке зимы!

Вокруг каменюк насыпано – смотреть страшно. Здоровенные валуны иногда нависают над самой дорогой, держатся на честном слове. Кажется – толкни пальцем – покатятся, сминая игрушечные загородки из проволоки и веток, отделяющие от грозной осыпи огородики, которые упрямо подгрызают подножия гор.

Кручу головой, как ненормальная: завораживает ощущение дикой, необузданной стихии. Горы просто не замечают человека, не принимают его всерьез.

Дорога все время забирает вверх, за пару часов поднимаясь на 1700 метров. Иногда от перепада высот закладывает уши. Мы послушно делаем глотательные движения по совету водителя и вдыхаем душистый воздух. Горы пахнут снегом.

Чегет

Поднимаемся по канатной дороге, цепко обхватив рюкзаки. Крут, крут старина Чегет. Недаром его облюбовали самые безбашенные лыжники и сноубордисты. Познакомиться с ними поближе не удалось, им было жалко времени на разговоры: нужно успеть накататься с 9 утра, когда запускают канатку, до 4 дня, когда начинает темнеть, и ее закрывают. Н-да. Никакой романтики, голый спорт. Мы же, «чайники», предпочитали спускаться вниз самым дешевым и быстрым способом – на пятой точке. Главное - тормозить успевай.

На горных лыжах ездят зигзагами, поэтому склон весь в буграх. Только на самой вершине он менее крут и раскатан: неуклюжих новичков туда затаскивает за 10 рублей так называемый «бугель» - стоя на лыжах, цепляешься за свисающую палку вроде швабры, и она вытягивает тебя наверх. Потерял равновесие – скорей отползай с лыжни, иначе все, кто едет следом, попадают, как карточный домик. Заметив мой ползучий маневр, загорелый дочерна, белозубый хозяин «бугеля» весело расхохотался. Наверно, нечасто доводилось ему видеть на «крутом» Чегете таких раскоряк. «Ничего, дядя, - мстительно подумала я, улыбаясь самой приветливой из своих улыбок. - За пару дней – зуб даю! - научусь стоять на двух ногах, тогда посмотришь, какие лихие серпантины я начну выписывать». Впрочем, я несколько преувеличила свои возможности. На третий день рискнула поехать от вершины до подножия, но голова у меня перевешивала все остальное, лыжи при каждом падении отстегивались и удирали далеко вперед. «Клоуны на склоне», - мрачно пошутила моя подруга, когда, пропахав носом добрую сотню метров, я едва не сбила ее с ног.

Все мы лишь отражения

На середине спуска я сдалась и по траверсу вернулась пешком в нашу хижину. «Крутые» горнолыжники, со свистом пролетая мимо, заботливо давали советы.

Цивильные спортсмены-отдыхающие жили в гостинице, под горой. А мы - прямо на самой горе. Смотрели фильм «Завтрак с видом на Эльбрус»? В том самом круглом кафе «Ай», где нам сдали комнатку с двухъярусными кроватями, мы и встретили Новый год. Втроем на целом Чегете. Небо ближе, чем земля. Внизу, в Баксанской долине, взлетали над поселками сотни петард и салютов, но звук долетал до нас только на счет «десять». Мы подожгли свой боезапас, и нам ответили беззвучной канонадой с Эльбруса.

На высоте все удивительно. Расстояние воспринимаешь неадекватно. Кажется – до соседнего хребта рукой подать, а на деле – километров десять. Вот первый поцелуй солнца тронул грозные вершины, и черно-голубую предрассветную графику мгновенно залила нежная акварель.

Телячьи нежности

Снег на склонах белый только на поверхности, а ткнешь палкой – внутри он ярко голубой. Почему – никто не знает. Откуда ни возьмись - звук невидимого ручья, только сосулечная борода на камне выдает близость бегущей под снегом воды.

Снежные флаги

Над главным Кавказским хребтом взвиваются «снежные флаги» - это ветер взметает снег с ледника на вершине. Ледники на сколах изумрудно зеленого цвета.

Ледник «течет» – это та же река, только страшно медленная. Он движется незаметно для глаза, подтаивая снизу, нарастая сверху. Упадет что-нибудь в трещину – и лет через 15 – 20 окажется у нижнего края ледника, вернется к людям.

Мы провели на Чегете три дня, а на четвертый, в первый день свежего года, переместились на Эльбрус.

Эльбрус

Эльбрус – это даже летом серьезно, а зимой – особенно.

Взгляд Сарумана

Самая высокая гора в Европе, примерно 5600. Примерно – потому что он двуглавый, и восточная вершина чуть ниже западной. Температура каждые сто метров падает зимой почти на градус, так что наверху – под 50о мороза. Быстро ходить не стоит: начинается одышка, не хватает кислорода. Акклиматизация, говорят, занимает одиннадцать дней, у нас их нет.

Три очереди канатки довозят на высоту 3800, где стоят «бочки».

Бочками называют железные цистерны, обитые изнутри сосной. В каждой – пять коек и один полудохлый обогреватель. Снаружи минус двадцать, внутри немногим больше нуля. Здесь живут альпинисты, серьезные люди, чьи интересы расположены выше по склону, в отличие от лыжников, которые катаются ниже. Жильцы выходят из своих бочек и бросают взгляд вверх: проверяют, как поживает вершина, ждет их, или на ней опять «шапка». Пока мы четыре дня кувыркались на Чегете, «шапка» крепко сидела на двух макушках Эльбруса, лишь изредка съезжая набекрень. Но стоило нам приехать – и ее как ветром сдуло. А, собственно, почему – «как»? Сдуло.

Шапка над Эльбрусом

Чегет стоит в юбке из соснового леса, а Эльбрус весь голый, одни камни на нем – куски застывшей лавы. Все-таки вулкан. К тому же, не совсем погасший, дышащий. При нас двое ребят отправились на вершину. Вышли в два часа ночи, чтобы успеть вернуться в тот же день. Уже темнеет, народ вылез из бочек, все глядят наверх, кто в бинокль, кто в объектив видеокамеры, ждут – не покажутся ли. Нет, не идут. Давно уж пора. Наконец в девять вечера звонят по рации: нет сил идти, в седловине отравились сероводородом, остаемся ночевать. Им страшно повезло, что в тот день на скалах Пастухова – не доходя примерно километр до вершины – группа москвичей поставила палатки, чтобы сэкономить силы и время для завтрашнего восхождения.

Мы на второй день пошли прогуляться до скал Пастухова. Вышли в пять утра, через четыре часа были на месте. Там уже минус приличный, градусов 35, плюс ветер. Но от счастья не соображаешь, что холодно.

Такой красоты никакая фотокамера не отобразит, словами тем более рассказывать бесполезно. Просто понимаешь, что до сих пор ты видел мир плоской картинкой, а теперь перед тобой объемное изображение. Знакомая земля приобретает совсем другие масштабы. За грядой гор, о которой ты думал как о крае света, с каждым шагом открываются новые, и новые, и новые хребты. Я не запомнила их названий, да и важно ли это? Я открывала для себя иную планету, давала ей свои имена. Например, такие: Старинный замок, Бегемот, выглядывающий из болота, Акулий плавник, Седло без седока.

Старинный замок

Вокруг меня, на самом Эльбрусе, целый мир каменных жителей. Горюет над белой пустынной долиной Черная вдова.

Черная вдова

Два враждующих рыцаря в шлемах, устав от поединка длиною в вечность, уселись отдохнуть спиной к спине.

Два рыцаря спиной к спине

Вот деловитое семейство – у отца за спиной мешок, он ведет жену и ребенка вниз, но никогда не дойти им до зеленых лугов и тихих заводей. Спокойно дрыхнет кот, свернувшись в клубок, выглядывает из снега морда веселого спаниеля. И за всем этим наблюдает лев, грациозно подняв большую гривастую голову.

Снег на Эльбрусе – отдельная песня. Ветер-скульптор показывает чудеса фантазии и мастерства.

Вокруг, насколько хватает зрения - волны, твердые, будто из гипса, крутые и пологие, речная рябь и океанские валы, бегущие в одну сторону.

Вдруг пронзает догадка: снег – та же вода, вот он и ведет себя, как вода!

По всему этому творчеству неловко ходить, словно топчешь детские рисунки на асфальте.

Среди волн встречаются и неизвестные землянам существа, послушно застывшие в разных позах по команде «Замри!».

Мы с подругой не слишком стремились покорить вершину, но наш третий товарищ, одессит Жора, все время к этому готовился, на канатке ездил редко, много ходил пешком. «Дважды был там, и каждый раз после этого моя жизнь менялась к лучшему», - серьезно говорил он.

Без подготовки на высоте можно схватить «горняшку» - горную болезнь. Она проявляется у всех по-разному. У кого-то голова болит, у кого-то слабость: три шага пройдешь – и силы кончаются. Это оттого, что воздух разрежен. Вообще, считается, что после 6 тысяч метров начинается «зона смерти», организм не способен там восстановить свои функции. Долгое пребывание на такой высоте грозит отеком легких. Даже постоянно живущие в «бочках» спасатели, которым все нипочем, должны иногда спускаться в долину.

Всю неделю, пока мы жили в горах, погода нам благоволила, но в последний вечер, как раз перед Жориным восхождением, поднялся ветер, небо затянуло. Под утро дошли вести с вершины: там пошел снег. Все, идти нельзя. В плохую видимость Эльбрус очень опасен. Подниматься можно только по тропе, чуть в сторону отклонишься – и тебя поджидают занесенные снегом трещины. В метель могут заплутать даже проводники, - уж мы наслушались таких «веселых» рассказов. Только в прошлом году с вершины не вернулись тринадцать человек.

Я пыталась выяснить у бывалых альпинистов, почему их так тянет играть со смертью, карабкаться на семи-, восьмитысячники. Они замолкали и отводили глаза. «Да что тебе объяснять, все равно не поймешь», - говорили их лица. Действительно, «матрасам», любителям пикников на свежем воздухе, не понять настоящих фанатов гор. Но там, на скалах Пастухова, когда над гребнями Кавказского хребта выскочил рыжий чуб восходящего солнца, мне неодолимо захотелось взглянуть на мир глазами двугорбого великана Эльбруса. И я дала себе слово, что когда-нибудь приеду сюда летом и поднимусь. Может, после этого я смогу сама ответить на свой вопрос.